Особенная мать: «Отпрыск посмотрел в глаза и произнес: “Не нужно страшиться. Мать храбрая”» — fargo-online.ru

Лия Сергеева носила третьего малыша – отпрыска Серафима – без заморочек и осложнений, хотя ранее у нее было два кесаревых сечения. Но на седьмом месяце беременности вдруг ощутила легкое недомогание. Близкие уговорили ее обследоваться – и… разрыв матки. И Лию, и малыша успели спасти, но Серафим перенес инфаркт. Лия, занимаясь реабилитацией отпрыска, отыскала неповторимое пространство, где малышу становилось лучше — пляж с целебным чёрным магнитным песком в поселке Уреки в Грузии. Сейчас там находится реабилитационный центр, который открыла Лия. О том, как это было, она поведала нам.

История моего особенного материнства – это история принятия и отрицания. Наверняка, ничто так не сковывало и не освобождало меня сразу. Ни в 1-го из собственных деток я не проникала так глубоко, ни с кем не переплеталась так тесновато, никем не жила так больно, жутко и напряженно либо, напротив, нараспашку счастливо,  как со старшим отпрыском. Серафим.

Мы с тогда еще будущим супругом запоздали на поезд до Пскова, желали поехать в Печоры. И уехали в Серафимо-Дивеевский монастырь. В первый раз. В ушах напористо билось: «Я постоянно буду рядом. Ты приедешь ко мне с отпрыском». Ничего для себя! С каким еще отпрыском? Я разведена, у меня две дочери. Этот юноша — ну кто его понимает, что с ним в итоге получится.

В итоге вышло вот что: мы расписались, нашли две полосы, повенчались и ожидали отпрыска. С момента его возникновения в нашей жизни мы звали его Серафим. Не было никаких колебаний, что это мальчишка, даже до УЗИ (Ультразвуковое исследование — неинвазивное исследование организма человека или животного с помощью ультразвуковых волн), и уж тем наиболее колебаний  в том, что он Серафим. Вот лишь ни на январь, ни на август ПДР не попадала (15 января и 1 августа  – деньки почитания святого Серафима Саровского).

В новогодние каникулы я то и дело ощущала маленькое головокружение (Головокружение — ощущение неуверенности в определении своего положения в пространстве), время от времени потягивало животик, да и срок уже практически 7 месяцев. Доктор предложила мне госпитализацию: 

– Для вас необходимо лечь на сохранение, неделю полежите, отдохнете.

– Ну какая поликлиника, – отмахнулась я,  –  детям скоро в школу, ну и дом весь на мне.

В тот денек приехала в гости моя бывшая няня – грузинка Нино.

– Вот, – гласит, – купила для тебя ночнушку и тапочки, нужно уже сумку в роддом собирать.

– Нино, так ведь еще два месяца с излишним!

Весь вечер я делала что угодно, лишь бы не двигаться в поликлинику. Выгуливала супруга по центру Москвы с неотклонимым посещением всех вероятных храмов, торговых центров, кафешек и иным осмотром достопримечательностей – лишь бы не  ложиться на сохранение. Но супруг был  непреклонен: «Поедем домой, если тебя не положат в поликлинику. А если положат – поеду я один».

Я сдалась. Мне сперва сделали УЗИ (Ультразвуковое исследование — неинвазивное исследование организма человека или животного с помощью ультразвуковых волн) – необходимо было проверить толщину шва, ведь меня ожидало уже третье кесарево. Швы были границах нормы.

«А через день на повторном УЗИ (Ультразвуковое исследование — неинвазивное исследование организма человека или животного с помощью ультразвуковых волн) окажется, что шва нет совершенно, матка разорвана, мы… умираем. Отпрыск и я.

И это будет 15 января – денек памяти святого Серафима Саровского.»

Ночкой перед этими событиями я буду расслабленно  писать смс-ки супругу, что мне кажется, в этот денек что-то поменяется навечно, я так чувствую. А в полдень меня  увезут в операционную и экстренно разрежут, вытащив крохотного мальчишку, который чуток не умер во мне. Который жутко поврежден. Который непонятно, живой ли совершенно. 

Так начиналась боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение). Мне чудилось, слезы не завершатся никогда.

«Я ощущала такую вину, что не соображала, как у меня хватает совести дышать и жить, я причинила боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) всем, я всех подвела, из-за меня сейчас испытывает наисильнейшие боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани) ни в чем не повинный малыш, мучается мой супруг (а это его 1-ый, давно ожидаемый ребенок, отпрыск), я не понимаю, что гласить старшим детям, это я во всем повинна, я не понимаю, как далее жить…»

Любой денек мы узнавали анонсы. Я помню, как супруг подставил руку под мою спину, поэтому что меня пошатнуло от очередной анонсы: легкие не открылись сходу, была введена двойная доза фармацевтических средств, пока всё это происходило, погибал мозг (центральный отдел нервной системы животных, обычно расположенный в головном отделе тела и представляющий собой компактное скопление нервных клеток и их отростков).  Произошел инфаркт. Порок сердца, нужна срочная операция. Необходимо перевозить в другую поликлинику на реанимобиле под аппаратом искусственной вентиляции легких.

Мне чудилось, в тот момент я жила с аквариумом на голове. Это всё происходит кое-где вне меня. Это не со мной. Кое-где снаружи кто-то что-то гласит, а я не понимаю. Какая операция на сердечко? Ему 5 дней, он весит кило четыреста! Операция сейчас? Как? Как нас выписали из поликлиники, мы здесь же унеслись в Дивеево с двухмесячным Серафимом к его святому – Серафиму Саровскому.

1-ые 18 месяцев мы жили на пороховой бочке с тревожным чемоданчиком.

Наша жизнь происходила в режиме диагностика-очередная болячка-больница-реанимация-реабилитация-что делать-куда-бежать-оформление инвалидности и тому схожее.

Бывало, что Серафим пробуждался в чудесном настроении утром, а в обед у него было 40.4, темные губки, судороги (Спазм, судорога, корча — непроизвольное сокращение мышцы). Я хватала малыша, тревожный чемоданчик со всем нужным для госпитализации и неслась в поликлинику.

Посмотрев на это, все та же няня Нино произнесла:

– Давай, я заберу старших девчонок на лето в Грузию! Вы хоть немножко отдохнете.

Всё детство моим старшим дочерям обещали, что если они будут отлично себя вести, отлично обучаться и слушаться маму, то их заберут в Грузию, потому идею Нино дочки повстречали с экстазом – заслужили, означает. 

Мы прилетели в июне 2016 года всей семьёй в Тбилиси, чтоб выдать девченок Нино, и улетели назад.  В августе мы прилетели опять, чтоб уже забрать их назад в Москву, но у нас в первый раз за крайние годы было некоторое количество дней отпуска.  И снова же Нино спросила, а что это мы торчим в такую жару в Тбилиси, если можно съездить  на море.  Куда? Да куда угодно – хоть  в Батуми, хоть в Кобулети, хоть в Уреки. 

Я что-то слышала про пески в Уреки, к тому же вспомянула, что моя столичная знакомая открыла там отель. «Непревзойденно, заедем в гости!» — поразмыслила я. 

В 1-ый же вечер мы пошли гулять по набережной и нашли кабинет массажа и лфк. Решили, что заодно продолжим реабилитацию Серафимки прямо тут.  Мы закапывали малыша в темный магнитный песок, купали в море и в бассейне, делали массаж, и…

Он вдруг начал нормально спать. Повторял по 5 новейших сложных слов в денек: ребенок, мальчишка, тяжкий, полтора годика — это было просто неописуемо!  У него нормализовалось пищеварение, а ведь это было такое мучение, опосля всех курсов лекарств во всех поликлиниках. Он набрал вес. Закончил  выдавать аллергию на ряд товаров. Больше активничал, хохотал, пробовал есть ложкой.

«Я носилась с выпученными очами и трясла урекских докторов: «Ну нужно же, а! Пространство-то какое, оказывается, классное, с мозга сойти! А почему про него ничего не понятно? Есть здесь совершенно что-то для детской реабилитации?»»

«Вай ме!» –  было мне ответом. При коммунистах было, а на данный момент ничего нет.

Гостиницы, рестораны, аптеки, магазины, карусели. Два санатория. В одном золото на мраморе, и вон там песочек, идите, закопайтесь. По стоимости обычной иномарки за недельку проживания. В другом — разодранные кушетки, трещинкы в стенках, туалет системы «дырка в полу», зал лфк, массаж и ванны, всё это родом из 90-х, если не из 80-х. Вся реабилитация.

И я вдруг начала обосновывать супругу, что тут должен быть детский реабилитационный центр. Как угодно, мне все равно как, но это пространство должно вылечивать деток,  у него нет остальных вариантов. Супруг крутит пальцем у виска: придется же сюда переезжать, у него работа, у деток старших – школа, мы лишь достроили в черте Москвы дом.

И вдруг Серафим заболевает. ОРЗ за день перебегает в пневмонию, а нам лететь в Москву.

Я меняю вылет на две недельки вперед – не посажу же я малыша в таком состоянии в самолет, а супруг улетает впору. За эти две недельки я нахожу здание под будущий реабилитационный центр для особенных деток в Уреки.

Серафима тогда вылечила неравнодушная и внимательная педиатр, не взяв за это ни копейки. Кетеван Меликадзе через три года согласилась стать основным доктором нашего реабилитационного центра.

«По прилете в Москву я в первый раз в жизни решилась провести сбор средств. И за день собрала в два с излишним раза больше запрашиваемой суммы. Колебаний не осталось: вот он – реабилитационный центр.»

В летнюю пору 2017-го мы прилетели в Уреки с 3-мя детками и четвертым в перспективе. Приобрели в ипотеку здание. Оно было в таком страшном состоянии, что мы с супругом сели под ним на лавочку и пригорюнились. Куда я вляпалась снова? Это какая-то мистическая авантюра. Хотелось зарыдать и убежать, сказав, что я пошутила.

Мы поселились там, начали отмывать потихоньку, приводить всё в порядок. Супруг снова улетел в Москву. Я пробовала осознать, как создать из данной развалюхи реабилитационный центр верно, чтоб позже не переделывать. Но от этого запроса отказались 6 архитекторов, четыре юриста, тогда и я плюнула и уехала в Батуми. Купила там диваны, холодильник, стиральную машинку, провела веб в здании грядущего реабилитационного центра и написала в «Фейсбуке», что те, кому охото, могут приехать отдохнуть сиим в летнюю пору не по ценам курорта в сезон, а за посильную плату —  любой сам решает какую. Посадила огород, развела кур и зайчиков.

С супругом мы мерились размерами огурцов и баклажанов по вебу. Он слал репортажи из теплицы нашего столичного дома, я – с огорода в Уреки.

В тот момент знакомые люди двигались в Печоры к старцу – папе Адриану Кирсанову. Я попросила выяснить у него, что мне с сиим всем сейчас созодать.  Пришел ответ, который меня огорошил: «Вы остаетесь в Грузии, пока не откроете реабилитационный центр, ранее ворачиваться в Россию не благословляю».  Мы с супругом посоветовались и решили перепроверить у нашего исповедника. И он подтвердил это благословение.

Так мы остались в Грузии.

Мои старшие малыши, видимо, очень отлично себя вели, ели, обучались и слушали маму.

Впереди нас ждали увлекательнейшие три года, за которые я, цитируя классика, «передвигалась от беды к беде, не теряя интереса». Открыт и работает благотворительный фонд «Серафим», на попечении которого 467 нуждающихся, многодетных и малоимущих людей в Гурии (Западная Грузия), в Озургетском и Ланчхутском районах, также в Тбилиси. Получают помощь  25 монастырей. Построен и совершенно скоро раскрывается реабилитационный центр для особенных деток в Уреки. Куплена земля и ведутся проектные работы по строительству храма Серафима Саровского и миологического реабилитационного центра для взрослых с жилым блоком, также будет созидаться обитель милосердия и монастырь, санаторий для паллиативных пациентов.

Родился полностью здоровый Гавриил. Это мое 4-ое кесарево.

Старшие дочки пошли в русскую школу.  Договорившись со собственной работой на удаленку, через 18 месяцев полетов Москва—Тбилиси к нам переехал супруг.

Мы поначалу снимали, позже приобрели дом, поэтому что сдали столичный. К слову, там на данный момент тоже столичный благотворительный фонд основал реабилитационный центр с проживанием для взрослых инвалидов.

Серафим 4-ый год в летнюю пору ездит на магнитные пески в Уреки, и у него неизменная всеохватывающая реабилитация в Тбилиси. И понимаете что?

«Он встает с опорой и в состоянии сделать пару шажков с поддержкой. Любит петь, поёт чисто, соблюдая высоту нотки, продолжительность и даже копируя манеру выполнения. Он любим всеми нами, очень социален и, по-моему, доволен жизнью. А что еще нужно?»

Мне же стали совсем безразличны все те установки, с которыми я ранее жила.

Я научилась просить помощи, научилась ценить мгновенья и мелочи, человеческое отношение. Учусь доводить до конца начатое (это оказалось самым сложным).

Любуюсь красотой Грузии, люблю гулять пешком, люблю темный виноград во дворе нашего дома, свое несовершенное отражение в зеркале, собственных несовершенных членов семьи и зайчика Степана. И хачапури! И шашлык!

В один прекрасный момент, перед Серафимкиным МРТ (Магнитно-резонансная томография — томографический метод исследования внутренних органов и тканей с использованием физического явления ядерного магнитного резонанса) с наркозом, я весьма нервничала. Нет, я не рыдала, не орала, но была снутри натянутой струной.

Серафим повернул руками мое лицо к для себя. Посмотрел в глаза и произнес: «Не нужно страшиться. Мать храбрая».

Оцените статью