Алкоголизм — ужасное болезнь, которое не попросту медлительно и мучительно убивает человека, оно увечит и жизни его близких. Наша читательница откровенно поведала нам, в которой ад преобразуется жизнь супруги пьяницы и почему так тяжело из него выкарабкаться. И как это создать, не утратив себя.
«Мы познакомились у друзей. Я была студенткой, он — недавнешним выпускником МГУ. Друзей я знала много лет, мы когда-то обучались в одной школе. Рядовая интеллигентная столичная компания. Пели песни, пили вино — как и все, мне кажется. Он был прекрасен, отлично пел, остроумно шутил — душа компании. Мне было весьма лестно, что он направил на меня внимание. Роман завертелся стремительно и развивался весьма быстро. Мы гуляли по городку, он пел мне «Битлов», читал какие-то стихи, говорил истории про московские улицы. С ним было любопытно и не скучновато: броский, умный и при всем этом мягенький и хороший. Я втюрилась без памяти, естественно.
Практически месяца через три мы решили съезжаться. Любой из нас жил с родителями, мы не желали подселяться к кому-то из их, рвались начать свою жизнь, сделать «реальную семью». Все было в новинку, все было отлично.
Мы сняли квартиру, съехались. В один прекрасный момент проходили мимо загса, он в шуточку предложил зайти, я шуточку поддержала — подали заявление. Сколько мы были к тому времени знакомы, полгода? Может, чуток больше. Мне тогда чудилось, что так и обязано быть, что я в конце концов встретила «собственного человека», вон дедушка мой совершенно через 2 недельки опосля знакомства начал двигаться жениться. И жил позже 50 лет в любви и согласии.
Сыграли женитьбу. Опосля женитьбы к нам приехал его компаньон из другого городка, тогда я в первый раз увидела супруга весьма опьяненным. Но значения не придала, ну кто из нас не напивался?
Начали жить. 1-ые месяцы было весьма отлично. Кое-где месяца через два опосля женитьбы я забеременела. Мы были счастливы, он баловал меня вкусностями, возил к доктору, прикрепил фотографию с узи над рабочим столом. При всем этом он выпивал, но меня это не весьма волновало. Ну бутылочка пива вечерком. Он же не валяется опьяненный! Ну баночка коктейля. То, что он хоть что-то, но выпивал любой денек, меня тогда почему-либо не весьма смущало.
«Кое-где за два месяца до родов он ушел в 1-ый запой.»
Я оказалась к этому совсем не готова. Всю жизнь я считала, что запои случаются с «деклассированными элементами», это вон «ханурики под забором» уходят в запои и «жрут водку». А со мной, с моими близкими, с моими друзьями, в нашей среде этого произойти не может, поэтому что не может, точка. Мы образованные интеллигентные люди, наши предки — образованные интеллигентные люди, ну какой запой. Но же это был конкретно он. 6 дней мой супруг лежал, пил и блевал. Больше он не делал ничего. Я не знала, как быть, потому послушливо приносила ему «на опохмел» (он гласил, что по другому умрет, что сейчас 50 гр похмелиться и больше ни капли). Я приносила ему к кровати пищу, которую он не ел. Не мог. Большущая, как дирижабль, со своим беременным животиком прогуливалась в местный универсам и брала пиво, которое сама не пила никогда, сгорая от унизительного стыда. Я не могла вынудить себя кому-то поведать о этом, с кем-то посоветоваться: я растрезвонила всем друзьям и родным, что у меня безупречный брак, красивый супруг и совершенно не жизнь, а притча. А здесь такое. Равномерно он сам вышел из запоя — просто не мог больше пить. Я весьма желала запамятовать прошедшую недельку. И мы дружно делали вид, что ничего и не было.
Позже родился ребенок. Я писала диплом и работала из дома, ребенок спал плохо, мы тоже. Начали ссориться с супругом. Через пару недель он ушел в запой опять. Я пришла в кошмар. Я не давала ему ни капли алкоголя ни на какой опохмел, а он все равно был опьянен в дым любой денек. Когда он в конце концов протрезвел, дней 5 спустя, я устроила скандал и «большенный разговор».
«Он клялся и божился, что это — в крайний раз. Что это просто напряжение крайних месяцев. Я поверила. Но веровать было недозволено. Так начался ад.»
Наша жизнь шла по циклическому сценарию: недельку он пил непробудно, фактически лежа, вставая лишь в туалет. Позже некоторое количество дней не пил совершенно, как я могла судить, но оставался полупьяным. Позже начинал пить понемногу через денек. Позже любой денек. Позже снова запой. Таковой нескончаемый круг в 3-5 недель.
Я сблизилась с его старшей сестрой. Она поведала мне, что по сути его отец — пьяница, что его семья всеми силами старалась скрыть это от меня. Что супруг мой пьет издавна, и его семья затаила дыхание, когда мы повстречались — на волне романтичного счастья он практически не пил. Они лишь молились, чтоб я не выяснила о этом до женитьбы, а позже давили на нас, чтоб мы родили малыша (а лучше 3-х и как можно быстрее). Что 2-ая его сестра съехала из дома в 17 лет — только бы не жить в квартире с 2-мя пьяницами.
Я обожала его, обожала нашу дочь, и длительное время сама идея о разводе казалась мне кощунственной. Он болен, гласила я для себя, он несчастен, кто ж я буду, если брошу его в таковой ситуации? Я обязана его спасти. И я пробовала спасти. Кое-где опосля третьего либо 4-ого запоя я стала настаивать, чтоб мы обратились к наркологу. Я слышала, что существует кодирование и зашивание, но не знала толком, что же все-таки это такое. Но я буквально знала, что алкоголизм — это болезнь, а означает, ее нужно вылечивать. Почему опосля третьего либо 4-ого? Поэтому что я опровергала. Я скрывалась от действительности. Я не веровала, что все это происходит со мной. Я задумывалась, что мне показалось. Что этого не быть может, поэтому что не быть может никогда. Но когда то, что не быть может, происходит в 3-ий раз попорядку, приходится признаться, что оно существует.
«Он не был буйным и брутальным, он не пробовал меня стукнуть. Он был тихим пьяницей, просто лежал и мучился. Когда он был опьянен, он начинал гласить всякое. То он гласил, что я мечта всей его жизни, то, напротив, что он меня терпеть не может. То он гласил, что он скоро умрет, то, что он страдалец. Что я страдалица. Его чувственно швыряло из крайности в крайность. А совместно с ним швыряло и меня.»
Я никогда не пила совместно с ним. Я была кормящая мама, верная девченка. Мне даже в голову не пришло присоединиться к его пьянкам. Я находила выход. Сначала в вебе. Я читала статьи наркологов, я посиживала на форуме, где были родственники алкоголиков. Там я выяснила, что есть особые группы. Как «анонимные пьяницы», лишь для родных. Призванные поддержать, не отдать упасть в созависимость, отдать возможность выговориться. И я пошла в такую группу.
Группа состояла из нескольких невеселых дам и куратора. Тоже невеселого. 1-ое, что произнес куратор, открывая группу — «Пьяница никогда не закончит быть пьяницей». А позже начали гласить участники. Было несколько обычных правил: не перебивать, не критиковать и совершенно не осуждать. Гласить по одному. Не добиваться гласить от того, кто не готов. И дамы гласили. А я их слушала и внутренне заходилась в страхе. Их родственники-алкоголики — супруги, отцы, братья, мамы — не были отбросами общества. Они были обыденные люди — из тех, кого я привыкла уважать. Доктор в каком-то институте. Инженер-железнодорожник. Учитель в школе. Даже доктор. И они все пили.
Параллельно я находила нарколога. Девченки из группы поддержки относились к данной для нас идее скептически. Им наркологи не посодействовали. Они ведали всякие страхи (не уверена, что по собственному опыту) про стршные побочные эффекты зашивания и кодировки, как люди становились инвалидами либо совсем погибали. Но я была упрямая. Я считала, что раз алкоголизм — болезнь, то нужен доктор. В конце концов по советы отыскала нарколога. Сначала поехала к нему сама. 1-ое, что он мне произнес — «Пьяницы бывшими не бывают, вы это осознаете? Пьяница может не пить. Но пьяницей остается навечно». Позже мы гласили, наверняка, час. Он гласил то, что я и так знала: что для того, чтоб был итог, необходимо желание пациента, что нужна его жесткая воля, что если он не желает — ничего не получится, хоть костьми ложись. И еще он произнес, что недозволено «зашивать» человека, в крови которого есть алкоголь. Нужно, чтобы хотя бы три денька он не пил.
И я стала уговаривать супруга зашиться. Умолять. Грозить. Упрашивать. Шантажировать ребенком. Он гласил: «Да-да-да». Но пил. И лгал. У нас стали появляться заначки в квартире. Я прятала средства. Он — бутылки. Я отбирала у него все, до копейки — он шел к гастроному и напивался с местными алкашами. Если не отбирала — он все пропивал, а мне гласил, что растерял либо ограбили. И снова этот цикл: запой — некоторое количество дней передышки — запой. Обычно на финале запоя, когда ему было весьма плохо на физическом уровне, он соглашался зашиться. Но никогда не выдержал три денька без капли спиртного.
«С течением времени у него случались странноватые приступы, когда он вдруг резко белел, хватал ртом воздух. В один прекрасный момент он понес малыша подмыть и вдруг свалился. Я была рядом, схватила малыша и в страхе смотрела на супруга, который практически сполз по стене. Вызвать доктора он мне не отдал, страшился, что я его «зашью» принудительно. Через некое время оклемался сам.»
Я хваталась за соломинку. В группе поддержки дамы нередко делились всякими традиционными средствами, которые «буквально посодействуют». В один прекрасный момент мне там поведали про такую «панацею»: берешь, молвят, чайную ложку нашатырного спирта, растворяешь в стакане воды, даешь испить залпом — и все, как рукою. Никогда пить не будет. Я пришла домой, поведала супругу все честно. «Ты же, — говорю, — хочешь кинуть пить? Но не можешь? А вот есть суперсредство. Выпьешь нашатырь и больше — никогда!» Мы были молодые и глуповатые. Он послушливо брал у меня стакан и сделал пару глотков. Вылупил глаза, жутко закашлялся, упал, как подкошенный. Пока я дрожащими руками набирала номер скорой, он очнулся, отобрал у меня телефон и произнес: «Если захочешь меня уничтожить, найди метод поординарнее, что ли». И пить, естественно, не бросил.
Я стала винить себя. Я же помнила его — радостного балагура — до женитьбы. Наверняка, это я таковая нехорошая супруга, что он пьет. Я прогуливалась в халатике, я не красилась (напомню — малыш, диплом, работа), я не делала то и это. Я ела себя поедом. Я как-то запамятовал, что до встречи со мной он уже был пьяницей. И что одну-две недельки меж запоями он продолжал быть душой компании. А что у нас там дома происходит — лицезрела лишь я.
Приблизительно через год я все-же признала, что нужно разводиться. Пока ребенок еще небольшой, не осознает и не повторяет за папой. Я в конце концов дозволила для себя признаться, что я сделала все, что лишь могла придумать, и ничего не посодействовало. И что я разрушаю себя любой денек, что от меня прошлой — легкой на подъем, весёлой, прекрасной, уверенной внутри себя — осталась бледноватая злосчастная тень, вечно заплаканная и страшенно усталая. Мы побеседовали и вроде обо всем условились. Я просила лишь, чтоб он приезжал трезвым, когда будет навещать малыша, больше ни о чем. Он уехал к родителям.
Я практически день плакала, мне было страшно жаль себя, малыша, свою красивую мечту (как мне чудилось, воплотившуюся в этом браке), собственного супруга, который без меня совершенно пропадет. На последующий денек он возвратился и произнес, что жить без нас не может и готов испытать все поначалу. И я, естественно, его приняла. Мы даже сходили совместно к наркологу. Лишь ничего не поменялось: на последующий денек супруг напился опять. Я опять его изгнала, через недельку он возвратился снова. Мы пробовали «начать поначалу» еще три раза. Опосля третьего раза он ушел в запой на две недельки, я собрала вещи, малыша и уехала со съемной квартиры к маме. Через некое время мы развелись через трибунал.
1-ые 18 месяцев опосля развода меня жутко накрывало. Я не могла даже глядеть кино, в каком герои что-то выпивали, мне становилось на физическом уровне плохо. Я пренебрегала друзей, чтоб они при мне не пили. Равномерно это сошло на нет. Года через три я даже смогла сама испить бокал вина. Но я до сего времени буквально чувствую этот запах — запах запоя и запах пьяницы: его не перепутать ни с чем, ни с последствиями бурной пьянки, ни с заболеванием. Я время от времени сталкиваюсь в метро с людьми — благопристойно одетыми, чисто выбритыми — и отшатываюсь, буквально зная, что это оно. Передо мной пьяница. И я чувствую ужас. В один прекрасный момент я сдружилась с дамой, у которой тоже был опыт жизни с пьяницей, и она мне поведала, что ощущает то же самое. Это — навечно. Пьяницы бывшими не бывают. И супруги алкоголиков, видимо, тоже».
Комментарий профессионала:
В средствах массовой инфы нередко печатают истории, придуманные журналистом на коленке. Спецу это видно по деталям, которые бросаются ему в глаза, но журналисту эти детали обычно неопознаны. Эта история правдива. Дама вправду прошла через это.
С течением времени ей пришлось осознать, что алкоголизм — это болезнь. Буквально таковая же болезнь, как, к примеру, гепатит В. И буквально так же, как болеющий гепатитом не может «взять себя в руки» и оздороветь. буквально так же и пьяница не способен волевым усилием избавиться от алкоголизма. Принципно не способен. Он может длительно не пить. Он может не пить несколько месяцев либо даже пару лет, но — как он выпьет первую рюмку, все возвратится на пространство, и никакая сила воли здесь не поможет.
Почему? Причина ординарна, и нездоровые алкоголизмом выражают ее приблизительно последующим образом: «Я могу вечерком принять решение кинуть пить. Могу. Но завтра с утра я просыпаюсь, и я не то чтоб не согласен с собой, вчерашним, нет. Я с собой вчерашним даже не знаком!» И это вправду так. В одном человеке как как будто живут двое различных людей, и они вместе не весьма знакомы. И переключателем меж ними является стакан.
Самое грустное во всем этом последующее: естественно, близкие люди жалеют, что так оно все оборотилось, и стараются посодействовать, как-то разобраться в причинах и отыскать спеца. К огорчению, пробы эти в известной степени глупы. Поэтому что уверенного осознания обстоятельств алкоголизма на нынешний денек у мировой наркологии просто нет. Нет и гарантированно работающего исцеления. Единственное, что время от времени срабатывает — это искреннее желание самого пьяницы кинуть пить. Его неизменные пробы это создать. Плюс ему обязано повезти. Плюс на это в любом случае уйдет вправду много лет. И потому, если вы желаете все таки быть рядом с таковым человеком и попробовать ему посодействовать, спросите себя честно: хватит ли у меня на это сил? Притом что итог никто не может для вас гарантировать. shvaratsky.com