Когда ты была ребенком, у тебя на стенке висел портрет Джоша Хартнетта либо Эминема? Когда ты выросла, то собрала всю фильмографию Джонни Деппа и до сего времени пересматриваешь? Ты хоть раз во время секса представляла для себя, что с тобой не твой милый, а Райан Гослинг? Поздравляем, ты запала на знаменитость. Как и все мы. Это хоть раз, но бывало с каждой. У нас есть лишь один вопросец: почему?!
Модель для сборки
Нет, наверняка, ни одной совершенно юной дамы, которая не была бы влюблена в звезду. И это не попросту нормально — это совсем верно. Девице необходимы модели для сборки некоего эталона — мужчины, который будет ей увлекателен, когда она повзрослеет. Конкретно потому влюбленность в актера обычно растет из влюбленности в персонажа: первичны свойства этого выдуманного мужчины, а личность исполнителя въезжает в ее грезы уже прицепом. С музыкантами история поординарнее: если девченка влюблена в музыканта, он, быстрее всего, просто красавец. Остальных красавцев ей взять негде, поэтому что мальчишки в пубертате — это зрелище не для слабонервных. 2-ой вариант — субкультурный: музыкант — этакий «вожак своры», икона и пример для подражания. Рвение прибиться к группе по интересам — нужный шаг взросления, это нормально. Потому вопросец «Как можно втюриться в Мерилина Мэнсона, он же чудовище?!» — это вопросец неправильный. Дело не в том, как музыкант смотрится, дело в том, что его личность и его творчество — это стержень, на котором и держится весь мир ребенка. Включая первую влюбленность, да.
Эффект неверной близости
Но вот дама выросла, а ей все равно снится какой-либо Брэдли Купер либо престарелый Игги Поп. Почему? Поэтому что срабатывает эффект неверной близости. Мы смотрим кинофильм либо слушаем музыку, нам это нравится, и возникает чувство, что мы знаем о знаменитости все, что этот человек нам весьма близок. Здесь дело в том, что персонаж точно одарен, раз уж он знаменитость, а дар — то самое свойство, которое завораживает всех без исключения. Профессиональному человеку мы готовы простить почти все, даже если знаем, что он вообще-то редчайший муфлон. В случае со звездами мы просто распространяем талант на личность в целом, и нам кажется, что кумир безупречен во всем. И даже если таблоиды позже напишут, что наш пупсик бросил супругу и семерых малышей, плюнул в лицо фанатке либо обкурился и вышел походить с мертвым барсуком на голове, мы все равно будем его защищать. У него просто непростой период, и вообщем, отстаньте от гения, ничтожные мещанины!
Сотворение кумира
Есть мировоззрение, что мы вначале склонны к сотворению кумира, так как мы — социальные звериные. Фактически говоря, так оно и есть: неважно какая свора высокоразвитых звериных имеет вожака, которому подрастающее поколение подражает, а те, кто уже подрос, желают от него либо от нее детенышей. У человека есть не только лишь инстинкты, да и разум, который обеспечил нам выживание. В которой-то момент грубая сила уступила пространство способностям и умениям, и мы не стали подчиняться (и подражать) на физическом уровне сильному и брутальному индивидуму, сменив его на индивидума умного. Ну, того, который мамонта завалить не умел, зато знал, как тушу этого самого мамонта поделить на всех, а из иной требухи создать полезные в хозяйстве вещи. Сейчас эту нишу заняли звезды: просто поэтому, что они — те же люди, которых мы повсевременно лицезреем, во-1-х; а во-2-х, до нас в этого вот товарища втюрились несколько миллионов наших сестер. Он великолепен, буквально! Не могут же все они ошибаться, да?
Все умрут, а я изумруд
Еще одна нежданная версия звучит так: мы влюбляемся в знаменитостей поэтому, что боимся погибели. Популярность будто бы обеспечивает человеку собственного рода нескончаемую жизнь. Старина Элвис живой, Фредди-наше-все-Меркьюри тоже живой, «Цой живой в наших сердцах» (с), а в честь Леннона издавна и негласно переименовали столичный метрополитен. Миллионы людей раз в день вспоминают кумиров, и у нас создается иллюзия присутствия погибшего человека. Как погиб? Да вот же он скачет по сцене и хлещет портвейн — все бы так погибали! Другими словами разумом мы осознаем, что человека нет, но образ, который никуда не пропал, и обеспечивает чувство постжизни. Мы влюбляемся в человека, которого нет, и будто бы отбираем для себя кусок бессмертия. Во всяком случае, наше сознание тихо шепчет, что там, за чертой, нам будет не так жутко — в ином мире просто должны тусоваться Кобейн, Высоцкий и Горшок, а по другому для чего это все, для чего все мы, для чего вообщем жизнь?
Любопытство не порок
Ну и недозволено не принимать во внимание тот факт, что все мы очень падки на таинственное и неведомое — и это, к слову, тоже механизм, интегрированный в нас природой и обеспечивающий нам выживание. Чем недоступнее и загадочнее личность, тем больше нас к ней тянет. Если оная личность к тому же красавец — все, любовь миллионов ему обеспечена. Поглядите на Киану Ривза хотя бы. Весьма странноватый товарищ. Мимо нас раз в день прогуливаются такие же ривзы, но эти чудаки нам доступны, а поэтому неинтересны совсем — ну их, пришибленные какие-то. А вот Киану наверное не попросту так посиживает на лавочке в костюмчике бомжа! Это что-то означает! Что-то необычное, очевидно, ведь он и сам необычный. Все, механизм сработал, влюбленность родилась и подрастает. Хотя по сути этот самый Ривз — обычный дядечка со странностями. Хотя нет. В это даже мы не верим. Ривз — волшебство, буквально для вас говорим. Мм, наша красота…