О приближении Ирмы Грезе узницы узнавали по удушливому запаху духов, который, как скопление, кутал ее фигуру. Обязано быть, этот запах позднее преследовал выживших в ужасах. Пленницы вспоминают о Грезе как о одной из самых ожесточенных надзирательниц Аушвица. Ирма Грезе была кросоткой — реальная арийка, она желала, что опосля войны сумеет стать актрисой и прославиться. Заместо этого Ирма попала на виселицу.
Ирма была одной из 5 малышей в семье Берты и Альфреда Грезе. Семья была неблагополучная, предки не ладили, и это еще мягко сказано. Когда Ирме было тринадцать, ее мама покончила с собой, выпив соляную кислоту, — она выяснила, что супруг изменяет ей. Через два года будущая надзирательница бросила школу, прониклась нацистской идеологией и стала гневной активисткой Гитлерюгенда.
Некое время молодая Грезе находила свое призвание — она недолго проработала помощницей медсестры в эсесовском санатории Хоэнлихен, но это пространство было для инициативной Ирмы очень кислым. И в 18 лет Грезе вступила в женское вспомогательное подразделение СС и переехала на женскую тренировочную базу рядом с Равенсбрюком — дамским концентрационном лагерем. Опосля подготовки Грезе осталась волонтером в лагере и весьма скоро получила пост надзирательницы, а чуток позднее ее перевели в Аушвиц-Биркенау.
Репутация садистки и нимфоманки крепко закрепилась за Ирмой. Она избивала заключенных до того времени, пока их лица не преобразовывались в кровавую кашу, пинала их своими остроносыми башмаками до полусмерти, травила дам голодными собаками и заставляла заключенных держать над головами томные камешки, пока их руки не пронзало от боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани).
Заместо униформы Грезе носила обтягивающий голубой пиджак, и даже хлыст у нее был с жемчужной инкрустацией. Ее рафинированная наружность тоже была собственного рода пыткой для запятанных, одетых в одни лохмотья узниц концентрационного лагеря.
Заключенная Ольга Ленгель, чьи детки погибли в газовых камерах, в собственных воспоминаниях «5 дымовых труб» писала, что конкретно Грезе занималась отбором дам для газовых камер (так никогда не гласили — предпочитали эвфемизм «особое исцеление») и для мед тестов доктора Менгеле. При всем этом выбор ее падал никак не на слабеньких и «никчемных» узниц, а на самых прекрасных — тех, кто мог бы потягаться с привлекательностью самой Грезе. Ленгель упоминала, что у Ирмы были хахали посреди эсэсовцев, включая Йозефа Менгеле.
По утверждению Гизеллы Перл, еврейского доктора в Аушвице, Ирма испытывала сексапильное возбуждение при виде страданий дам.
Самое необычное при всем этом, что находились девицы, которым, по каким-то таинственным причинам, Ирма симпатизировала. Это были члены лагерного оркестра, которые, кроме всего остального, веселили собственной музыкой и эсэсовцев. В самом существовании такового оркестра было нечто макабрическое, какая-то темная драматичность. Одна из его участниц Иветт Леннон вспоминает, как захворала ее сестра и ей пришлось лично обратиться за помощью к Ирме. И нежданно надзирательница выразила сострадание. Она отыскала Иветт пространство на кухне и подарила ее сестре доп паек, чтоб та могла встать на ноги.
В 1945 году Ирма попросила перевести ее в концлагерь Берген-Бельзен, там же спустя месяц ее взяли в плен британцы.
На Бельзенском процессе Ирму совместно с иными работниками лагеря приговорили к повешению. Бывшая надзирательница ни на один миг не усомнилась в собственной правоте, в корректности собственного выбора. Ночкой, намедни экзекуции, она звучно пела нацистские песни, а к виселице шла, не дрогнув. Когда на ее шейку накинули веревку, она резко скомандовала: «Scnheller!» («Резвее!»)
Грезе погибла в 22 года.